На картине изображена лежащей на спине обнажённая плебейская юная тощая девушка. Голова и плечи приподняты подушкой. На ней только бархотка на шее и туфли. Простое происхождение подчёркнуто мелкими "крестьянскими" чертами лица. Чёрная служанка справа вверху и чёрный кот слева внизу картины оттеняют зеленовато-желтые и белые тона тела Олимпии и голубовато-белое бельё постели. Картина была написана французским художником Эдуардом Мане в 1862 году, но представлена публике в ежегодном салоне позже, в мае 1865 года. первоначально она называлась "Венерой" и повторяла композиции нескольких классических картин, в том числе и "Данаю" Рембрандта. Однако посетители Салона немедленно перекрестили картину "Олимпией". Картина вызывала невероятное возмущение публики и невероятный интерес. Её пытались сорвать и изуродовать, потому к картине были приставлены служители охранники, а уже через три дня "Олимпию" перевесили. Повесили высоко над дверью, чтобы толпа не могла сорвать её. До этого негативную реакцию в Салоне уже вызывала картина Мане "Завтрак на траве" - там две одетые мужские фигуры и две обнажённые женщины расположились на лесной поляне у реки на пикник. Подобную, но не такой интенсивности бурю в Салоне 1865 года за три дня перебывало 10 тысяч человек: проклятья и насмешки сыпались на "Олимпию". Газеты писали плохо и очень плохо:
"Никому никогда не доводилось видеть своими глазами более циничного зрелища. Беременным и девушкам следовало бы избегать таких впечатлений".
"Что это за одалиска с жёлтым животом, жалкая натурщица, подобранная Бог знает где?"
Натурщицей для Олимпии послужила Викторина Меран, профессионально зарабатывавшая на хлеб позированием.
Картина не потеряла своей силы и сегодня. Можно понять почему: это первое выражение той эстетики, которая до сих пор правит человечеством, держа его за горло. В этой картине выражена современная (спустя 150 лет всё ещё современная) - новая городская сексуальность и новый объект желания. Маленькая шлюшка на картине не бог весть что за женщина. У неё неширокие бёдра, небольшие грудки. Это может быть наглая продавщица из магазина (они уже открывались первые универсальные, вскоре Золя станет другом Мане и напишет "Дамское счастье"), косметичка, парикмахерша, проститутка. Пять тысяч "девушек" зарегистрировано было в ту пору в префектуре полиции г. Парижа и ещё 30 тысяч занимались проституцией негласно. Эта девушка натурщица, но с таким же успехом она может быть и жрицей любви. Вызывающая вульгарность этой девицы, её самоуверенность, её гордость выставленным напоказ товаром - телом, задели французского буржуа 1865 года. он уже всё больше и больше спал с такими шлюшками. Но всё ещё не хотел признаваться в неотразимом очаровании этого "цветка зла". Ещё в 1858 году Мане познакомили с Шарлем Бодлером, и они стали друзьями. Бодлер жил с алкоголичкой мулаткой Жанн Дюваль, по свидетельству современников Жанн была тупое и развратное животное, но держала автора "Цветов зла" целых двадцать лет!
Нужно полагать, что новая современная городская эстетика родилась именно в Париже, в первом мегаполисе мира, и ни где более не могла родиться. Именно в Париже появилась индустрия удовольствия служащая нуждам нового класса буржуазии. Куртизанок Нинон де Ланкло или Мадам де Помпадур не хватало ни на эту буржуазную орду заводчиков, предпринимателей и торговцев. Рынок удовольствий не мог предоставить всем благородных девиц в качестве шлюх. Потому так сильно реагировала толпа в Салоне, - Мане показал ей её кумира, потребляемый товар: тощую пролетарскую шлюшку. Новая сексуальность? Новый объект желания? За 150 лет до сегодняшнего дня? Ну да, такие вкусы не меняются быстро. Социальные моды меняются медленно.
Вот лежит она ледяная, бледно-белая с жиденькими волосиками, остроносенькая, небольшие глазки высокомерно скошены на зрителя. Кладбище целых морей спермы, причина падения демографических показателей, после бесчисленных выкидышей, пустотелая навсегда. Девочка утоли мои печали. Многие поколения европейских мужчин снимали штаны, носки, громоздились, влезали на этого пролетарского ребёнка, цапали, лапали, гладили, дрожали, стонали и выли у неё над ушком. Анархисты и владельцы ресторанов, фабриканты, офицеры и прыщавые клерки, сменяя друг друга во времени…
Национал-революционеры, бритые фашисты, велосипедисты, строители всяких "банов" и ГЭС, бравые убийцы друг друга. Лили Марлен, Эдит Пиаф, девочка ты наша! У неё нет родного языка, пусть её облик позаимствован у француженки. Она всех вечная подружка, общенародное, международное достояние. Она и сегодня не сошла с престола punk девочка это она умирала под именем Нэнси Спунжен рядом с Сидом. Она правит миром со своего ложа все эти 150 лет. Преступница Бонни - подруга Клайда - это она. Мы поклоняемся ей как Норме Джин. Мадонна - это она тоже, как и героиня "Прирождённых убийц".
Меня всегда волновали продавщицы в белых носочках, парикмахерши, ученицы-стажёрки из салонов красоты. Тощие сучки и их выкрашенные перекисью водорода бесцветные чёлки. Я находил таких девочек в Харькове, учился с такими в кулинарном техникуме и позднее в американских провинциальных городах я сходился с ними мгновенно. Бесстыжие и стыдливые, целомудренные шлюхи. "Hey, Stranger!" - обращались они ко мне. Я ценил их вульгарность как дорогое вино. Hey, Stranger!
Стареющую Викторину Меран видели предлагающую какие-то рисунки клиентам сомнительных заведений Монмартра. Потом она ходила с ручной обезьяной и играла на гитаре перед кафе на площади Пигаль. Она пила. Ей дали прозвище "Ля Глю" - клей. Последний её видел Тулуз Лотрек. Около 1893 года Лотрек бывал время от времени в её убогой лачуге. Затем Викторина теряется во мраке времени. Сдохла где-то как старая кошка.
Далеко после смертей всех заинтересованных лиц в 1932 поэт Поль Валери писал в 1932 году в предисловии к выставке г-на Мане в "музее Оранжереи" "Олимпия - вызывает священный ужас - это скандал, идол, это сила и публичное обнажение жалкой тайны общества… Чистота прекрасных черт таит прежде всего ту непристойность которая по назначению своему предполагает спокойное и простодушное неведение какого бы то ни было стыда. Животная весталка, осужденная на абсолютную наготу, она наводит на мысль о том примитивном варварстве и скотстве, которым отмечено ремесло проституток больших городов".
"Никому никогда не доводилось видеть своими глазами более циничного зрелища. Беременным и девушкам следовало бы избегать таких впечатлений".
"Что это за одалиска с жёлтым животом, жалкая натурщица, подобранная Бог знает где?"
Натурщицей для Олимпии послужила Викторина Меран, профессионально зарабатывавшая на хлеб позированием.
Картина не потеряла своей силы и сегодня. Можно понять почему: это первое выражение той эстетики, которая до сих пор правит человечеством, держа его за горло. В этой картине выражена современная (спустя 150 лет всё ещё современная) - новая городская сексуальность и новый объект желания. Маленькая шлюшка на картине не бог весть что за женщина. У неё неширокие бёдра, небольшие грудки. Это может быть наглая продавщица из магазина (они уже открывались первые универсальные, вскоре Золя станет другом Мане и напишет "Дамское счастье"), косметичка, парикмахерша, проститутка. Пять тысяч "девушек" зарегистрировано было в ту пору в префектуре полиции г. Парижа и ещё 30 тысяч занимались проституцией негласно. Эта девушка натурщица, но с таким же успехом она может быть и жрицей любви. Вызывающая вульгарность этой девицы, её самоуверенность, её гордость выставленным напоказ товаром - телом, задели французского буржуа 1865 года. он уже всё больше и больше спал с такими шлюшками. Но всё ещё не хотел признаваться в неотразимом очаровании этого "цветка зла". Ещё в 1858 году Мане познакомили с Шарлем Бодлером, и они стали друзьями. Бодлер жил с алкоголичкой мулаткой Жанн Дюваль, по свидетельству современников Жанн была тупое и развратное животное, но держала автора "Цветов зла" целых двадцать лет!
Нужно полагать, что новая современная городская эстетика родилась именно в Париже, в первом мегаполисе мира, и ни где более не могла родиться. Именно в Париже появилась индустрия удовольствия служащая нуждам нового класса буржуазии. Куртизанок Нинон де Ланкло или Мадам де Помпадур не хватало ни на эту буржуазную орду заводчиков, предпринимателей и торговцев. Рынок удовольствий не мог предоставить всем благородных девиц в качестве шлюх. Потому так сильно реагировала толпа в Салоне, - Мане показал ей её кумира, потребляемый товар: тощую пролетарскую шлюшку. Новая сексуальность? Новый объект желания? За 150 лет до сегодняшнего дня? Ну да, такие вкусы не меняются быстро. Социальные моды меняются медленно.
Вот лежит она ледяная, бледно-белая с жиденькими волосиками, остроносенькая, небольшие глазки высокомерно скошены на зрителя. Кладбище целых морей спермы, причина падения демографических показателей, после бесчисленных выкидышей, пустотелая навсегда. Девочка утоли мои печали. Многие поколения европейских мужчин снимали штаны, носки, громоздились, влезали на этого пролетарского ребёнка, цапали, лапали, гладили, дрожали, стонали и выли у неё над ушком. Анархисты и владельцы ресторанов, фабриканты, офицеры и прыщавые клерки, сменяя друг друга во времени…
Национал-революционеры, бритые фашисты, велосипедисты, строители всяких "банов" и ГЭС, бравые убийцы друг друга. Лили Марлен, Эдит Пиаф, девочка ты наша! У неё нет родного языка, пусть её облик позаимствован у француженки. Она всех вечная подружка, общенародное, международное достояние. Она и сегодня не сошла с престола punk девочка это она умирала под именем Нэнси Спунжен рядом с Сидом. Она правит миром со своего ложа все эти 150 лет. Преступница Бонни - подруга Клайда - это она. Мы поклоняемся ей как Норме Джин. Мадонна - это она тоже, как и героиня "Прирождённых убийц".
Меня всегда волновали продавщицы в белых носочках, парикмахерши, ученицы-стажёрки из салонов красоты. Тощие сучки и их выкрашенные перекисью водорода бесцветные чёлки. Я находил таких девочек в Харькове, учился с такими в кулинарном техникуме и позднее в американских провинциальных городах я сходился с ними мгновенно. Бесстыжие и стыдливые, целомудренные шлюхи. "Hey, Stranger!" - обращались они ко мне. Я ценил их вульгарность как дорогое вино. Hey, Stranger!
Стареющую Викторину Меран видели предлагающую какие-то рисунки клиентам сомнительных заведений Монмартра. Потом она ходила с ручной обезьяной и играла на гитаре перед кафе на площади Пигаль. Она пила. Ей дали прозвище "Ля Глю" - клей. Последний её видел Тулуз Лотрек. Около 1893 года Лотрек бывал время от времени в её убогой лачуге. Затем Викторина теряется во мраке времени. Сдохла где-то как старая кошка.
Далеко после смертей всех заинтересованных лиц в 1932 поэт Поль Валери писал в 1932 году в предисловии к выставке г-на Мане в "музее Оранжереи" "Олимпия - вызывает священный ужас - это скандал, идол, это сила и публичное обнажение жалкой тайны общества… Чистота прекрасных черт таит прежде всего ту непристойность которая по назначению своему предполагает спокойное и простодушное неведение какого бы то ни было стыда. Животная весталка, осужденная на абсолютную наготу, она наводит на мысль о том примитивном варварстве и скотстве, которым отмечено ремесло проституток больших городов".
Эдуард Лимонов
Комментариев нет:
Отправить комментарий