«Я
люблю людей, люблю, когда их нет,
Я
бы вышел на балкон и разрядил бы пистолет…»
А.
Васильев.
Как оказалось, преинтересная
история приключилась давеча,… нет, не на Патриарших, а в глубине самых
обыденных дворов советской застройки, одной ничем не примечательной улицы почти
что на окраине города Бреста. История весьма символичная и показательная. И почему-то,
лично мне напомнившая строки из Евангелия от Матфея. А именно, то место в
Писании, в котором Иисус исцеляет слепых: «Тогда Он коснулся
глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам» (Мф. 9; 29).
Жил-был
где-то в окрестных «крестах» панельных брестских «джунглей» человек по имени
Коля. Работал он по линии ЖСК в качестве то ли дворника, то ли монтера, то ли
сезонного газонокосильщика, то ли по совместительству оных должностей. От роду,
примерно лет 50-ти, и естественно, как и практически каждый из представителей
оных профессий, любил он, что называется «по сто грамм» (однако, как вы
понимаете, одними лишь 100 граммами дело у него никогда не ограничивалось). К
тому же, была у него одна весьма неприятная для окружающих особенность,
выдававшая в нем то ли бывшего агитатора комсомольских бригад на БАМе, то ли
общественника – массовика – затейника во времена «развитого социализма», а
может быть даже непризнанного певца. Дело в том, что имел он довольно зычный,
звонкий голосовой тембр и хорошо поставленную дикцию которые не портило, а лишь
усиливало количество выпитого.
И
повадился оный муж (явно по старой комсомольской привычке), на общественных
началах и по собственной инициативе, проводить «политинформации» для своих
коллег по профессии из всех близлежащих домовых ведомств. Тут нужно заметить,
что политическая, идеологическая, интеллектуальная и морально-этическая
риторика его «лекций», соответствовала его облику, как истинного представителя «прогрессивного
электората». Другими словами, почти что ничем не отличалась от вещаемого по
таким телеканалам как «БТ», «НТВ», «СТВ» и иже с ними.
Само
собой, его непосредственное начальство, не особо вникая в «текущий политический
момент» или в силу особенностей «классового сознания» не смогло ему своевременно
обеспечить надлежащее помещение для указанных нужд, а посему, наш «херой»
проводил сии общественные «мероприятия» по принципу «где придется» (читай –
«там, где выпиваем»). И в особенности, почему то облюбовал он детскую площадку
именно напротив моего окна…
Долго
ли, коротко ли проводил он оные «идеологические возлияния» на скамейках у
детской песочницы, об этом история моей памяти умалчивает, ибо не вдавался в
подробности. Однако, суть в том, что эти мероприятия начали доставать не только
меня, но и моих соседей, т.к. время его «чтений» приходилось на весьма ранние
часы, и к тому же, апосля этого, все мусорные урны на указанной площадке были
завалены стеклотарой (которую, походу, они же и очищали на следующее утро для
сдачи в пункты приема) и окурками, что не могло не возмущать жильцов с
маленькими детьми.
Вот
представьте. Выходной день, примерно около восьми утра, вы мирно спите, что
называется «подольше», в предвкушении предстоящих
свободных часов в кругу семьи, друзей, родственников или чего подобного, ни о
чем не подозреваете, и тут… нет, сквозь сон вы не услышите дребезжаще-зудящий
аки зубная боль звук газонокосилки, и не воспрянете от пронзающе - неожиданного
воя автосигнализации с мыслью «а вдруг моя?». Вы проснетесь от
безаппеляционно-повелительного восклицания, переходящего в крик: «Это, блядь,
американцы виноваты!!!». Или, «у нас настоящий президент, мы его избрали,
потому что он не шлюха прозападная!», и под самый «занавес», расхрабрившись от
дешевых, плодово-выгодных «чернил», из уст Коли можно было услышать, что то
наподобие угроз-проклятий: «У-у-у, суки бандеровские!» с непременным артикуляционным
акцентом на «суки».
Разумеется,
иногда из окон высовывались головы Колиных «оппонентов» с возгласами не
терпящими никакой критики, типа, «я тя ща спущусь уебу, пидор усатый, если ты
щас же не заткнёшься!» (отмечу, что Коля носил усы, наподобие усов своего
политического кумира) и, похоже, несколько раз таки исполняли свои обещания,
ибо на некоторое время Коля и Ко исчезали из моего поля зрения. Да и что тут
говорить, признаюсь, у автора этих
строк, грешным делом, у самого возникало кипящее желание, преодолев утреннюю
дрему, природную толерантность и врожденно – бытовую лень, вооружившись каким
увесистым «дрыном», разогнать оное «несанкционированное мероприятие» к ЕДРЕНИ
КУЗЬКИНОЙ МАТЕРИ и так далее «по тексту».
Но
вот, в одно прекрасное утро, Коля не вышел на «планерку». Не появился он там и
на следующий день, и даже на выходные и вплоть до сего времени. И, если честно,
я как то даже особо не обратил на сие своего внимания, т.к. наивно предположил,
что попросту некто «популярно объяснил» нашему «херою», что дальнейшее
появление на детской площадке уравняет его в статусе с пациентами ближайшего
травм пункта, с «выдачей» непосредственного «аванса» для убедительности.
Однако, как оказалось, я ошибся в предположениях, и судьба Коли оказалась куда
интереснее.
На
днях, из разговора с соседом, я узнал, что наш апологет государственного курса
был помещен в лечебно-трудовой профилакторий закрытого типа, в народе именуемый
«ЛТП», на практике вкушая и постигая все прелести пеницитарной системы, так
горячо любимого им государственного строя Республики Беларусь. Подозреваю, что
не без участия кого-то из жильцов окрестных домов и непосредственного
протектората местного участкового.
Тем
не менее, други, рассказать эту историю меня подвигла отнюдь не анекдотичность
сюжета достойная пера Чехова, Зощенко, Ильфа и Петрова и многих других
служителей Талии во литературе. И даже не моя приверженность к гуманизму и
человеколюбию, т.к. на хитросплетения бытия вида «Хомо Советикусов» мне ровным
счетом «с большим прибором». И уж точно, не сам гротескно-комичный «персонаж»,
ибо подобных «уникумов», на мой взгляд, весьма предостаточно на жизненном пути
многих уважаемых читателей.
Дело
в том, что означенный Коля, это символическое, так сказать,
«персонифицированное» воплощение степени критического мышления подавляющего
большинства современных беларусов и их наивности. Он – «герой» нашего времени.
Он – «мученик», новоиспеченный «Сизиф» общенационального уровня в
несовершенстве самой государственной системы, работающей по принципу «за что
боролись – на то и напоролись!». И уверен, если история Коли каким то образом
станет известна «самому» его кумиру, последний не преминет использовать её в
каком либо своем предвыборном выступлении для аудитории гипотетического завода
или колхоза (как вариант, для того что б иметь повод в очередной раз
популистски «ператрахать» какое-то из государственных ведомств). Понятное дело, с целью показать «президента
для народа», «власть с человеческим лицом» воплощением которой является он сам.
И со всех сторон вновь понесется уже известное «от «Бацька» маладзец,
справядливы чалавек, ва усем разабрауся, буду за яго галасаваць». Правда, сам
Коля за него проголосовать скорее всего не сможет.
В
этой связи, весьма показательны свидетельства кого-то из заключенных ГУЛАГа,
который описывал как бывшие партийные работники, в одночасье ставшие «врагами
народа», в фанатичном исступлении кричали «Да здравствует Союз Советских
Социалистических Республик!» перед расстрелом, явно, до конца не осознавая, что
все это происходит с ними наяву и что это уже не «какая то досадная ошибка». А
ведь среди них были и те, кто был достаточно близок к самому «телу».
Улавливаете, к чему я клоню?
Да,
я намекаю именно на то, что для любой тоталитарной или авторитарной системы,
человек является в первую очередь «средством», а не «целью». Да и вообще, в
условиях диктатуры личностью может являться лишь сам диктатор, все остальные –
безликой массой человекообразных «маленьких людей». От дворника – до академика,
от солдата – до генерала и так далее «по списку». Пожалуй, даже вымышленные,
фантастические персонажи, могут быть «отрицательными» или же «положительными»,
исходя лишь только из «идеологических» предпочтений «генеральной линии», а не
из контекста того или иного произведения. К примеру, даже такие «безобидные»
как Чебурашка или Телепузики. Хотя, в этом случае, мне кажется более уместной
«биография» булгаковского Берлиоза. Помните?
«Прихрамывая,
Воланд остановился возле
своего возвышения, и сейчас же
Азазелло
— Михаил
Александрович, — негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на
мертвом лице Маргарита,
содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза. — Все
сбылось, не правда ли? — продолжал
Воланд, глядя в глаза головы, — голова отрезана
женщиной, заседание не состоялось, и живу я в
вашей квартире. Это — факт. А факт — самая упрямая в мире вещь. Но
теперь нас интересует дальнейшее,
а не этот уже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании
головы жизнь в человеке прекращается, он
превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в
присутствии моих гостей, хотя они и
служат доказательством совсем другой теории, о
том, что ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них
и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это!
Вы уходите в небытие, а мне радостно
будет из чаши, в
которую вы превращаетесь, выпить
за бытие. — Воланд поднял шпагу.
Тут же покровы головы потемнели и
съежились, потом отвалились
кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита
увидела на блюде желтоватый, с
изумрудными глазами и жемчужными
зубами, на золотой ноге, череп.
Крышка черепа откинулась на шарнире».
Пожалуй, на этом и заключим, что «мораль сей басни
такова».
Александр Ахмач
Комментариев нет:
Отправить комментарий