«Пикник». Путешествие «чужестранца» по внутренней Атлантиде

В позапрошлую пятницу, 12 декабря, выйдя из зала ООКЦ такой знакомый ночной Брест, предстал для меня в совершенно иной, какой-то мистическо-экзистенциональной ипостаси. Со всей своей таинственностью хитросплетений улиц, загадочностью построек и призрачностью естества случайных прохожих. Такое ощущение, что город жил своей собственной, ни от кого не зависящей жизнью в какой-то другой, потусторонней Вселенной. И, возможно, именно поэтому я, по какой  - то неосознанной причине, добирался домой пешком. Дабы иметь возможность глубже прочувствовать ту незримую суть некого всеобъемлющего присутствия неизъяснимого, и все-таки понять, что же происходило во мне или со мной за два часа выступления одного из самых любимых музыкальных коллективов. Итак, «говорит и показывает»…

Странно, но это неуловимое в своей, уже по определению невозможности чувство, не покидало меня до самого утра. Как будто в неком гипнотическом сне, словно кадры из видеоряда, передо мной возникала проекция доморощенных воспоминаний, в которых я почему-то видел себя «со стороны» едва ли не «птичьего полета»: вот, я сдаю в гардероб куртку, вот – поднимаюсь в зал и занимаю свое место, пытаюсь настроить режим и оптику фотоаппарата, оглядываю пространство в поиске знакомых лиц. Но вот, гаснет свет…

Я не считаю себя каким-то уж большим знатоком измененных состояний сознания или сколько-нибудь сведущим в теории трансперсональной психологии, но, с первых аккордов, едва ли не физически уловив  подсознательное восприятие многомерности «Аз есмь» в заполнившей зал атмосфере «здесь и сейчас», иначе как неким explisit misterium  назвать невозможно. По телу, «будто выстрел в висок», подобно электронно-шаманским разрядам, прогремели однозначные отзвуки многозначности происходящего, границы реальности стали условными, предначертание «все там будем» как будто застыло на расстоянии вытянутой руки и,… я погрузился в некое подобие транса. Просто и безмятежно.

Вне пространства и времени

Над безграничными просторами грешной земли, как будто по чьей-то указке "сверху", растянулись нескончаемые образования бесформенных туч. Внизу было пустынно и тихо, и лишь одиозный караван первопричин, событий, их следствий и неутешительных выводов, двигался по незыблемым пескам существования. С каждым шагом, словно с каждым прожитым днем, вытанцовывались едва различимые тени неизбежного: приближалась туманность перспектив, в их близкой и далекой неопределенности, возникали и вновь исчезали обрывочные воспоминания, и все, оставаясь на своих местах, проектировало непрерывную преемственность происходящего.
В одночасье, где-то там, за пределами пространства необъяснимого, бесконечность рождала все новые и новые закономерности систем бытия. Но, все-таки чего-то недоставало -

алгоритмы не укладывались в привычные цепи логического мышления, импульсы восприятия вновь и вновь упускали целостность образов а неказистые фигуры уже осознанного, растекались по межгалактическим страницам Вселенной. Факты противоречили здравому смыслу, смысл - построению цикла обоюдоострых доказательств. Ничего личного и ничего абсолютного...
Вдруг, что-то щелкнуло и что-то вышло из строя. Безмолвно вздрогнув, непредсказуемые механизмы Космоса остановились, процессы пришли в состояния, а время, повинуясь косному императиву инерции, прекратило свой ход. Вечность замерла.

Осторожно, не спеша, потоки вдруг «ниоткуда» взявшейся энергии создавали архитектуру  нового мироздания. В утробе космоса единицы аминокислот постулировали причудливую мозаику нерасшифрованной информации ДНК. Невесомость определяла силу гравитации и мер веса. Отрешенность невозможности предполагала новые формы возможного. И уже однажды случившегося в какой-то забытой, «прошлой» жизни, где из отдельных элементов взору представала целостная картина ушедшей в параллельные миры цивилизации. Твоей Атлантиды…

…Не знаю, сколько длились или могли бы длиться оные переживания, если бы не «контрольная» фраза «переры-ы-ыв пятнадцать ми-ину-ут» из уст Шклярского, не вернула меня в состояние реальности. Все так же просто и непосредственно.

«Кем бы ты ни был…»

Лишь только очутившись на крыльце и закурив сигарету, «тутэйшае» сознание приобрело ясные черты и, предвосхищая какую-то облачную круговерть дальнейших событий, отобразило происходящее вокруг. Возле и около чего-то безликого, что представляло в данный момент меня самого. В полурасслабленном организме, подобно бас-гитарному ритму пульсировало сердце, руки била мелкая дрожь, труднофокусируемое зрение в расширенных зрачках жадно вбирало в себя отдельные группки людей, освящаемые пятнами фонарного света. Вот только созерцал я все это, уже глазами совершенно иного существа и в совершенно иной точке видения. В чем его инакость? Ответ на этот вопрос до сих пор тревожит меня.

Возвращаясь в зал, словно нехотя, обратил внимание на публику. Вроде бы ничего необычного для подобного мероприятия: контингент, в своем подавляющем возрастном большинстве «за тридцать», не без толики оригинальности сверкал лысинами и

сединами, несколько претенциозно выбритая растительность лиц сочеталась с интеллигентностью бликов на стекле «двойных глаз»… в общем, ничего особенного и «сверхъестественного», но…

Красный цвет индикатора на фотоаппарате известил о едва ли не самопроизвольном включении оного. И, все-таки окончательно придя в себя, я вдруг вспомнил, зачем его взял с собой. Зал погрузился в полумрак, зажглись софиты, пространство сцены затянуло производным «продуктом» фоггеров, на экране появились замысловатые иероглифические фигуры и символы, раздались вступительные звуки…

Не знаю что произошло, однако, стоя буквально в нескольких метрах от сцены, мне никак не удавалось «схватить» нужный ракурс при этом не «размыв» кадр. Конечно, многое можно списать на световой контраст, движение на сцене или мои еще одолеваемые тремором руки, но, это выглядело бы всего лишь как некая «отмазка», даже несмотря на сложность условий для съемки. Мельком просматривая отснятые кадры, я неожиданно понял, что именно эти, «бракованные» материалы, как раз идеально передают окружающую атмосферу и происходящее на сцене. Концерт «Пикников» должен выглядеть именно так. Где сквозь эфемерную пелену нематериальных субстанций, в такт полупрозрачной игре тени и световых эффектов, рождалось чувство сопричастности к какому-то доселе неизведанному Акту Творения. В его самом первозданном виде.

«Это я незаметно крадусь, в час, когда ты отходишь ко сну…»

Под занавес, не знаю, как не поделиться своими впечатлениями о театральном, механическом и визуальном шоу, сопровождавшем «иллюстрационными» образами все два часа выступления группы. Причудливость сценических декораций, профессионально смонтированный видеоряд и поистине волшебная светотехника, органически вписывались, а также, подчеркивали символическое значение каждого слова в тексте и звука в мелодии.

Однако, пожалуй, самым впечатляющим

действом были живые «наглядные пособия», являвшиеся едва ли не «азбукой Морзе» в «сурдопереводе» сюжетного смыслового контекста таких музыкальных шедевров как «Говорит и показывает», «Кукла с человеческим лицом» или  «Великан». А гигантская механическая рука, почти в два человеческих роста, стала едва ли не главным «гвоздем» всей программной «мистерии» и, судя по реакции зала, создала весомую конкуренцию «зрительских симпатий» даже

трехметровому «чужестранцу», имитировавшему движения кукловода.

Итак, если опустить ожидаемый выход «на бис», который порядка трехсот поклонников «Пикника» слушали стоя, непреходящие овации, цветы и ярчайшие впечатления, два часа программы «Чужестранец», прошли «вне пространства и времени».  По крайней мере, для меня. И, казалось бы, заново пережив свои еще непрожитые жизни в совершенно невообразимых внутренних мирах, вновь открывая и познавая давно покинутую тобой Атлантиду существования в параллельном измерении собственной персоны и личности, бренная ипостась человеческого существа уже никогда не будет прежней. Но, и не станет другой.

Созерцая себя через призму уклада привычного естества, вдруг, что-то доселе неведомое приблизилось к самой сущности потаенного и наградило меня молчанием Иависа. Тогда я хотел чего-то достичь, но, наверное, не мог вспомнить. Может быть, это были всего лишь остаточные явления прошлого, а может пугающее предчувствие будущего… но, что бы это ни было, оно явилось в самый неожиданный момент и прошептало: «Сколь ничтожно – столь велико, сколь мало – столь много. От макро до микро. Прощайте песчаные города и иллюзорные страны, несбывшиеся мечты и осторожные надежды. Спасибо вам за все, усталые глаза звезд…за все, что было и не было… за все что будет…».

И только этот тихий голос тревожит меня.

Только он.

Александр Ахмач